Распространенный стереотип, согласно которому теща — едва ли не главный враг мужчины, в моей семье, к счастью, не работал. Мне, однако, не повезло в другом: с супругой мы жили далеко не душа в душу, и друзья потихоньку даже намекали мне, что в такой ситуации разумнее было бы разойтись. Но мне не очень нравилась такая идея: как ни крути, двое детей, да и жену свою я до сих пор любил.

Перед очередным Новым годом супруга заявила, что хочет поехать в деревню, в гости к маме; я не возражал, поскольку положительно относился к теще, и даже вызвался составить компанию, а вот детей для баланса мы решили отправить на праздники к моим родителям.

Проведя шесть часов в машине, мы с женой по традиции несколько раз переругались, и приехали в не лучшем расположении духа. Теща, как и положено, накрыла прекрасный стол для гостей, но как только мы ступили на порог, сразу поняла, что у нас не все ладно. Мы выпили раз и еще раз, но атмосфера не оттаивала; было видно, что я раздражаю супругу, мы регулярно порыкивали друг на друга в ситуациях, в которых это было не обязательно. После второй рюмки, когда застолье только набирало оборотов, моя благоверная заявила, что устала с дороги и идет отдыхать, хотя мы с тещей оба понимали — дело не в этом.

Я остался сидеть за столом с хозяйкой. Выпив по третьей, мы плавно перешли к обсуждению моей семейной жизни. Выпитый алкоголь развязал мой язык, и я, стишив голос, рассказал Наталье Николаевне все: что жена ко мне, кажется, давно охладела, что мы практически постоянно вот так ругаемся, что до сих пор держат нас вместе, в основном, дети. После четвертой рюмки я даже сболтнул, что у меня давно не было секса, хотя я женат.

Я особо не критиковал Веру (а именно так звали мою жену), но понимал, что не каждая мать согласится слушать, как все нехорошо с ее дочерью. Однако Наталья Николаевна не только слушала — у меня создавалось полное впечатление, что она понимает меня, и что она со мной согласна. Она прямо так и говорила: вот ведь, ты хороший мужик, но Верка этого не понимает, не ценит. За такой душевной беседой мы выпили по пятой и шестой.

Выпитое спиртное само по себе грело и душу, и тело, однако теща резонно заметила, что впереди длинная зимняя ночь, а значит, стоило бы нарубить дров. Я сказал, что нарублю сам, но хозяйка возразила — вдвоем, мол, интереснее, тем более она, живя сама на протяжении многих лет, не считает эту работу какой-то по-особенному мужской.

Накинув теплые куртки, мы вышли на улицу. Стояла морозная зимняя ночь; свежий воздух приятно обжигал ноздри. Преодолев по скрипучему снегу расстояние до сарайчика, в котором Наталья Николаевна берегла топливо, мы оказались внутри помещения. Положив фонарь на вертикально стоящий чурбан, хозяйка принялась подбирать для меня поленья, а я, взяв топор, принялся колоть их. В другой раз я бы, наверное, и не подумал рубить дрова после спиртного, и поначалу действовал очень аккуратно, но то ли мороз, то ли что-то другое позволяло мне без проблем управляться с задачей.

Дрова я рубил не впервые, плюс поленья мне подкладывала Наталья Николаевна, так что с задачей мы справились быстро. Выпрямившись и оперевшись на рукоять топора, упертого в цементный пол, я стоял и глубоко дышал.

    — Глупая Верка, — сказала теща, глядя на меня. — Не понимает она, как это хорошо, когда хозяйственный мужик рядом. Мне вот такого мужика очень не хватает…

Я хотел было согласиться, понимая, что одинокой женщине, да еще в деревне, действительно трудно справляться с хозяйством, но последняя фраза, видимо, к рубке дров не имела никакого отношения. Я понял это по тому, что Наталья Николаевна вдруг сделала несколько порывистых шагов в мою сторону и, оказавшись подле меня, обняла меня правой рукой за шею, заглядывая в глаза. Левая рука ее скользнула вниз и сжалась, нащупав сквозь штаны мою колбаску.

Выпитое за вечер действовало как-то выборочно: только что я колол дрова, будто трезвый, а сейчас мне удивительным образом не казалось странным то, что со мной происходило. Рука Натальи Николаевны, помяв мой член через штаны, нырнула под резинку, и принялась мять его уже без препятствий. Вопреки моим ожиданиям, ее рука была теплой. Член от такого воздействия вздыбился, ведь я все еще был далеко не старым, но уже существенно изголодавшимся по женской ласке.

Заметив, что я и не думаю возражать, теща опустилась передо мной на колени и рывком стащила с меня штаны. Обхватив его пальцами, она принялась надрачивать его медленно и неумело, но настойчиво. В сарае было прохладно, и я бы, наверное, замерз, но тепло тещиной руки грело меня.

Сколько это продолжалось, сказать сложно, но наверное достаточно долго, потому что я успел не один раз подумать о том, что происходящее выглядит как-то нелепо: теща, стоя на коленях, дрочит мой член в морозном сарае. Сама она, видимо, тоже поняла, что поза больше подходит для орального секса; скорее всего, она так и задумывала, а причиной нерешительности могло быть то, что она ничего подобного ранее не делала. Я понял это, когда мой член все-таки оказался у нее во рту: она не сосала его так, как это делают большинство женщин, а пыталась лизать его языком. Это было очень неудобно для нее, да и большинству мужчин такое, пожалуй, не сильно понравится, но я был возбужден из-за длительного отсутствия какого-либо секса, да и алкоголь, скорее всего, разогревал мою кровь.

Через несколько минут такого лизания я почувствовал, что оно, хоть сам процесс и не был каким-то особенно приятным, все-таки сулит эффект. Я попытался отстраниться от тещи и кончить куда-то в сторону, но она, видимо, все поняла, и, ухватив меня за ягодицы, максимально насадилась своей головой на мой член. Головка, упершись в горло и встретив упругое сопротивление, взорвалась потоками спермы. Наталья Николаевна закашлялась, и мой член выбрался из плена ее рта, все еще разбрызгивая толчками остатки семени.

    — Это все, что я могу для тебя сделать, — сказала теща, подняв на меня глаза. — Ты хороший мужик и заслуживаешь лучшего.

А я стоял и думал, приеду ли я после такого сюда еще хотя бы раз.