К преподу я шла, догадываясь о том, как именно буду сдавать экзамен. Других вариантов просто не было, ведь я провалила и сдачу, и пересдачу, и еще одну пересдачу, и висела на волоске – меня по щелчку пальца преподавателя могли отчислить из универа в любой момент. Предмет я категорически не понимала, а экзаменатор мой не хотел поставить мне хотя бы тройку, хотя в очередной раз давал шанс все исправить. И я смирилась – он сказал, чтобы я пришла на кафедру поздно вечером, когда корпус уже вымирает, и подмигнул, а мне стало понятно, что за безмозглую голову будет отдуваться писечка.

К счастью, излишней скромностью я не отличалась, и девственность до свадьбы не берегла – не будучи шлюхой, не назвала бы себя и монахиней. Мысль накраситься и надеть короткую юбку я отбросила – сорокалетний препод не был противен мне как мужчина, но подсознательно я считала, что он специально не ставит тройку, чтобы трахнуть симпатичную студентку. Если этого не избежать – пусть, но подыгрывать я не буду.

Он ждал меня в кабинете, удобно развалившись в своем кресле. Когда я вошла, он демонстративно осмотрел меня с головы до ног и скривился, заметив, что я в джинсах.

— Ну что, выучили? – с ехидной улыбочкой спросил он.

— Аркадий Степанович, я четвертый раз к вам прихожу. Все мои однокурсники экзамен сдали, а я не вытягиваю даже на три, хотя в целом учусь хорошо. Видимо, этот предмет – просто не мое, но вы даете мне уже который шанс. Наверное, у вас есть какое-то решение этой проблемы, раз я до сих пор не отчислена, — выпалила я одним махом фразу, которую до этого репетировала полдня. Брови Аркадия Степановича удивленно поползли вверх.

— Так вы опять не готовы, Зыкина? Интересно, за что же я должен поставить вам хотя бы тройку?

Его глаза смеялись, изучая меня – он играл со мной в игру с заранее известным победителем. Я пожала плечами.

— Я уверена, что у вас есть какой-то план. Возможно, вместо обыкновенной сдачи экзамена я могла бы заслужить оценку каким-нибудь другим путем.

Мой показной контроль над ситуацией казался ему забавным. Используемые мной эвфемизмы были стандартными фразами студентов, клянчащих оценку – после такого им либо отказывали, либо предлагали донести лишний реферат, либо предлагали купить что-нибудь полезное для кафедры. Однако все знали, что Аркадию Степановичу ничего не нужно – он идеалист, любит свой предмет и ставит оценки только за знания. Или не только?

— И на что вы готовы, чтобы сдать экзамен?

Я собрала все мужество в кулак.

— На все.

Он встал и, обойдя стол, подошел ко мне на расстояние шага.

— Но сосать я не буду, — чуть слышно добавила я, втупив взгляд в пол и густо покраснев.

— Ага, — сказал он, и в его голосе не слышалось ни нотки удивления. – Что ж, тогда снимайте штаны – будем наказывать нерадивую ученицу.

Не поднимая глаз, я расстегнула молнию и приспустила джинсы ниже колен. Аркадий Степанович аккуратно сдвинул в сторону бумаги на своем столе и показал широким жестом – мол, наклоняйся, девка, раком, обопрись руками. Я послушалась. Услышала сзади звук расстегиваемой ширинки, а затем почувствовала, как мои ягодицы грубо лапают уверенные мужские руки.

— Давайте презерватив, Зыкина, — послышался его голос.

Я похолодела. Презерватива у меня не было. Залететь в мои планы не входило, да и не была я уверена, что препод чист, и ничем меня не заразит. Почему-то я, будучи почти уверенной, что меня сегодня трахнут, вообще не подумала о том, что защита должна быть у меня с собой.

— У меня нет с собой…

— Чтооо? Зыкина, да вы издеваетесь, — насмешливо протянул он.

Я приподнялась на локтях и развернулась в сторону своего мучителя. Впервые глянув ему в лицо, и тут же отведя взгляд, я пробормотала:

— Извините, но я… не могу без презерватива… так нельзя.

— И что вы, Зыкина, предлагаете? – сердито перебил препод. – Вас отчислят завтра, вы понимаете?

Я виновато молчала, не зная, что делать.

— Ладно, — сказал Аркадий Степанович сзади, и его рука надавила мне на спину, прижимая мое тело к столешнице. Я перепугалась, но хотя бы намекнуть на сопротивление не успела. Промежностью я почувствовала, как вздыбленный ствол шарит там, находит дырочку, но не проникает в нее, а уходит куда-то выше – и вдруг мое тело пронзила резкая боль.

— Ааа! – громко простонала я, пытаясь быть хоть немного тише. – Что вы делаете??

Он наклонился к самому моему уху и прошептал:

— Молчи, Зыкина, это твой последний шанс!

Слезы хлынули из моих глаз ручьем, но я, не будучи в силах сделать хоть что-нибудь, лишь закусила губу и настроилась терпеть. Каждое его движение отзывалось во мне дикой болью – свою попку я никогда не дарила ни одному парню, и она была совершенно не разработанной, а препод еще и имел меня в анус без смазки, и член его казался мне толстым раскаленным прутом. Происходившее казалось мне бесконечным кошмарным сном, но сопротивляться было поздно.

Вдруг мучитель громко застонал, а я почувствовала, как могучая сила буквально разрывает меня изнутри – член как будто становится толще. Я заскулила, но тут он выдернул из меня свой инструмент и отступил. Анус продолжал гореть, но фрикции прекратились. Я чувствовала себя грязной и поруганной. По внутренней стороне левой ноги потекло что-то горячее и, должно быть, запачкало джинсы.

— Вставайте, Зыкина, — расслабленным тоном скомандовали сзади.

Продолжая всхлипывать, я встала и не знала, что мне делать – пытаться чем-то вытереть ноги, перепачканные спермой, вытекшей из надорванной и страшно болевшей задницы, или надевать джинсы прямо так, чтобы не стоять посреди кабинета голышом. Аркадий Степанович, разгадав мою борьбу, хмыкнул, но на помощь не пришел, а вместо этого уселся за стол и принялся что-то писать в моей зачетке.

Кое-как натянув джинсы и превозмогая боль, я натянула ставшие противными джинсы, ухватила со стола зачетку и, не попрощавшись, бросилась вон. Уже отойдя от корпуса и немного успокоившись, я решила узнать, достигла ли я цели, и открыла зачетку. Там рядом с подписью Аркадия Степановича стояла красиво вычерченная пятерка.